Создатели устройства назвали его «мостом к трансплантации». Беда в том, что эта система рассчитана не более чем на полгода работы, а в России нет детской сердечной трансплантологии. Вера Смольникова теперь ждет чартерного спецрейса в Бергамо (Италия). Лежа на кушетке в палате интенсивной терапии, она ведет себя так же, как все дети ее возраста – играет, кушает, пьет, улыбкой встречает гостей и врачей, заглядывающих в палату. Когда месяц назад ее привезли в Институт, ситуация была совсем иной.

«Идеопатическая гипертрофическая кардиопатия – это заболевание неизвестного происхождения, о чем и свидетельствует термин, – рассказывает руководитель центра детской кардиохирургии и хирургии новорожденных, профессор Юрий Горбатых. – Просто происходит уменьшение полостей левого и правого желудочков. У Веры желудочки меньше нормальных в три раза, в три раза толще и жестче миокард. Это приводит к тому, что кровь из предсердий не поступает в достаточном объеме в желудочки и возникает сердечная недостаточность, то есть органы не получают вместе с кровью необходимого количества кислорода.

Девочка поступила к нам в критическом состоянии, с выраженной сердечной недостаточностью. На ногах уже были проявления начальной стадии сухой гангрены, на руках были заметны следы нарушения микроциркуляции. Оптимальным вариантом было бы направить ее на трансплантацию прямо тогда, без механического сердца, но, во-первых, она могла не дождаться, пока ей подберут донорское, а, во-вторых, за ту неделю, что она провела у нас, болезнь стала активно прогрессировать, что и заставило нас 30 декабря пойти на имплантацию искусственного сердца».

Уникальность операции еще и в том, что в тот день у одного операционного стола стояли трое самых именитых кардиохирургов-профессоров Института Мешалкина, работающих в разных направлениях своей специальности: директор Александр Караськов, руководитель центра хирургии аорты, коронарных и периферических артерий Александр Чернявский и Юрий Горбатых. Заранее разработанная тактика имплантации также была нетрадиционной вследствие особенностей строения больного сердца. Детали механического сердца были подобраны для девочки специально, из расчета ее массы тела, которая из-за болезни заметно меньше, чем у ее сверстников.

Теперь за кровообращение в этом маленьком тельце отвечает внешний механический привод. Опасность возникновения гангрены почти исчезла, кожа на руках восстановилась. Состояние Веры не вызывает опасений у врачей. Единственное, что не позволяет ей вылететь в Бергамо прямо сейчас, это то, что разрешение на проведение ей трансплантации должно быть утверждено в Европейском Центре трансплантаций, поскольку Вера не имеет гражданства в ЕС. Сейчас ее жизнь в руках юристов.

То, что для России такая процедура – уникальный случай, косвенно подтверждается еще и тем, что в стране нет специализированных самолетов для перевозки пациентов для трансплантации. ИЛ-76, используемый МЧС, слишком велик и слишком дорог для подобных путешествий. Перевозить Веру будет иностранная авиакомпания с иностранной бригадой врачей-реаниматологов.

Несмотря на серьезный недуг, Веру можно назвать везучей: ей повезло с мамой, которая подняла на ноги чиновников нескольких городов и государств, чтобы добиться разрешения на операцию, чтобы собрать средства на нее, повезло, что деньги на трансплантацию уже выделены и врачи в Италии готовы принять ее в любой момент. Если бы не это, никакое механическое сердце не спасло бы ее, потому что за полгода, пока оно исправно работает, в российском законодательстве ничего бы не изменилось. «А между тем на те деньги, что будут потрачены в Италии, в России можно было бы сделать пять таких трансплантаций», – с горечью констатирует Юрий Горбатых.

За последние пять лет вопрос о появлении закона, разрешающего российским хирургам выполнять трансплантацию сердца детям, ни на день не стал ближе к своему решению.